ДРУГИЕ СТАТЬИ Вин Дизель ведет съемки нового сериала про покер Фон Триер отказался от интервью Секс в большом городе Guilty? Guess who? (Оскар: прогноз) Побег возможен Снимите это немедленно Архив статей...>

Все муниципальные школы Бруклина были похожи одна на другую. В каждой ты должен был полагаться на заточку в кармане и копить деньги на ствол. И в каждой находился чистоплюй-идеалист, пудривший тебе мозги насчет того, что у тебя есть будущее. Насчет того, что обычный черный парень из Браунсвилля может выбиться в самые верха, запомнив имена всех президентов или выучив таблицу умножения, или прочитав нужные книги. В свои девять лет он не хватал звезд с неба. И – вот уж чего муниципальные школы Бруклина не прощали никогда – доверял взрослым. В свои девять лет он не знал, что такое метафора. Он все понимал буквально – особенно, когда говорил мистер Уильямс.

Мистер Уильямс был крупный седой мужчина, под взглядом которого терялись даже самые отпетые сорвиголовы из пуэрториканцев. Для него мистер Уильямс был кем-то вроде строгого божества, непогрешимого в своей непонятной мудрости. Однажды мистер Уильямс сказал, что у него «в одно ухо влетело – в другое вылетело», и он поверил. Всю ночь он ворочался в постели, чувствуя, что решение рядом, а утром напихал в ухо ваты и в таком виде пришел в школу. Узнав в чем дело, мистер Уильямс выставил его на посмешище перед всем классом. Тогда, мечтая провалиться под землю, он понял, что сила – не в знаниях, а в злости. А еще – что злость нужно кормить. Через четыре года злость его выросла до размеров вселенной и он – в сущности еще совсем пацан – посадил мистера Уильмса на задницу вполне реальным, а не каким-то там метафорическим хуком. Он усвоил урок. И пришел сегодня в обшарпанную школьную столовую на вечер выпускников – подкормить зверя.

Миллионные гонорары и вопиющую роскошь, лживое подобострастие многочисленных приживал и глянцевые улыбки легкодоступных земных девушек – все это он оставил за дверью. Здесь он не был чемпионом. Он снова был девятилетним изгоем с набитым ватой ухом. Здесь он мог ненавидеть, не отвлекаясь на посторонний шум. Овальная, выгоревшая на солнце клумба возле столовой напоминала формой ушную раковину. На жестяных подносах сочились прогорклым маслом «ушки» из сероватого теста. Когда он вошел, многие принялись перешептываться, не решаясь встретится с ним взглядом. И уж конечно, где-то поблизости сновали вездесущие репортеры таблоидов – уши тут были повсюду. Он немного постоял в дверях, пропитываясь вонью дешевой жратвы, кухонным шумом и забытой первобытной яростью. Он представил себе, как крошит челюсти, дробит ребра, раскраивает черепа. И натянул поводья. Он достаточно покормил свою злость. Сейчас он должен оставаться спокойным – ведь он Железный Майк. Завтра у него поединок с чистоплюем-идеалистом Холлифилдом. И черта с два он растратит свое сокровище раньше времени.